Камни последней стены - Страница 72

Бармен налил виски и протянул пьяному соотечественнику. Потом посмотрел на Дронго и, усмехаясь, сказал:

— Гуго будет у девочек сегодня ночью. Если хочешь, поищи его у Сильвии.

— Где живет эта Сильвия? — поинтересовался Дронго.

Бармен подозрительно посмотрел на него, потом на его спутницу, перевел взгляд на лежавшего на стойке пьяного и тихо сказал:

— Он не пойдет домой к Сильвии. Она работает недалеко от балета «Фридрихштадтпалас». Пройдете старую синагогу и свернете направо, там нужно пройти еще две улицы, и вы их увидите. Они стоят на улицах. Спросите Сильвию. Гуго обычно бывает у нее.

— Спасибо, — Дронго положил на стойку купюру в пятьдесят марок и пошел к выходу, даже не притронувшись к своей кружке пива.

Лариса сделала еще один глоток из своей кружки и поспешила следом за ним. Уже на улице она догнала Дронго и строго спросила:

— Это было так необходимо?

Он холодно взглянул на нее.

— Что ты имеешь в виду?

— Эту безобразную пьяную драку в баре.

— По-моему, драки не было. Насколько я помню, мы не дрались. Наоборот, я все время пытался предотвратить драку.

— Я видела. Ты над ним просто издевался.

Он остановился, взглянул на нее.

— Лариса, — сказал он серьезно, — я никогда не издеваюсь над людьми. Мне уже минуло сорок, и я в жизни еще не обидел ни одного человека, ни мужчины, ни женщины. Я пытаюсь бороться с подонками, но стараюсь не обижать людей. Неужели ты этого не заметила?

— Идемте быстрее, — не ответила она на его вопрос. А через несколько шагов добавила: — Вообще-то, вы поступили правильно. Все посетители бара были за вас. Это тоже редкое качество — уметь понравиться.

Несколько минут они шагали молча. Неожиданно начался дождь. Они ускорили шаг и довольно скоро оказались у дома, где было припарковано много автомобилей. Рядом с ними стояли молодые женщины в вызывающе открытых нарядах, несмотря на ноябрь. Сюда подъезжали машины, и сидевшие в них мужчины выбирали женщин по своему вкусу. В первые годы после объединения Германии среди находившихся здесь женщин было достаточно много тех, кто работал в балете и в различных кабаре, расположенных рядом. Постепенно все встало на свои места. Одни остались работать на панели, другие ушли в искусство.

Лариса удивленно смотрела на стоявших вдоль дороги женщин. На Тверской тоже встречались женщины, но разница между центром Европы и ее восточной окраиной была достаточно ощутимой. Если на Тверской стояли молоденькие девчонки, которые опасались милиции, сутенеров, конкурентов и даже клиентов, среди которых встречались откровенные садисты и маньяки, то в Берлине все было несколько по-другому. Выхоленные европейские проститутки были гражданами своего государства, не боялись вымогательства сотрудников полиции или произвола клиентов. В этой стране все устоялось достаточно давно, и даже прибывающие гости вынуждены были соблюдать установленные стандарты европейской законности и толерантности.

Дронго подошел к одной из девочек. Обычно они знали английский язык.

— Мне нужна Сильвия, — сказал Дронго.

Проститутка смерила его недобрым взглядом с головы до ног.

— А я тебе не подхожу? — поинтересовалась она.

— Мне нужна Сильвия, — упрямо повторил Дронго.

Женщина увидела стоявшую на тротуаре Ларису и уточнила у Дронго.

— Тебе нужна женщина для нее или для себя? Или для обоих?

— Какое разнообразие, — пожал плечами Дронго. — Меня интересует только Сильвия.

Любая проститутка — истеричная стерва, которая думает только о себе и своих доходах. Однако и здесь есть отличие. Немецкая проститутка понимает, что нельзя открыто выступать против своих товарок, иначе можно потерять репутацию. Именно поэтому проститутка осмотрела Дронго и, оставшись довольна увиденным, показала в другую сторону.

— Она у магазина, — выдавила она из себя. — Ты ее сразу узнаешь, — и добавила какую-то фразу по-немецки. Дронго оглянулся, Лариса улыбнулась. Они пошли в туда, куда указала женщина.

— Что она сказала? — поинтересовался Дронго.

— Что ты ее сразу узнаешь. Сильвия — блондинка с «большой вставленной грудью». Она так и выразилась.

— Я иногда думаю, что женщины могут сказать такую гадость друг о друге, которая мужчинам даже в голову не придет.

Они прошли дальше, минуя несколько женщин, стоявших у дороги в коротких куртках и колготках. Они не бросались навстречу подходившим машинам, чаще сами водители выбирали нужную им женщину, проезжая мимо них.

У магазина стояли две женщины. Одна была блондинка с пухлыми губами и большой грудью. Другая — брюнетка, но, приглядевшись, можно было заметить, что ее короткие волосы, уложенные в прическу в стиле двадцатых годов, были париком, который она надела перед выходом на работу. Каждая проститутка знала, что важно сыграть какой-нибудь образ. Брюнетка играла под женщину-вамп в своей кожаной куртке и кожаных сапогах. Блондинка в джинсовой куртке и серых сапогах работала под «своего парня». Дронго усмехнулся. В амстердамском «розовом квартале» он видел и не такое. Иногда встречались женщины, нацепившие на себя очки без стекол и делавшие вид, что читают книгу. Интеллектуалки возбуждали студентов и служащих. Некоторые женщины принципиально надевали рубашки, словно для того, чтобы подчеркнуть свое целомудрие.

Дронго подошел к женщинам и, поздоровавшись, спросил блондинку.

— Это вы Сильвия?

— Я, — кивнула блондинка, пристально рассматривая нового клиента. — Что тебе нужно?