Камни последней стены - Страница 16

— Неужели ваши аналитики не имеют никаких версий?

— Мы вычислили Нигбура, — объяснил Осипов. — Они полагали, что это Нигбур. Но мы ошиблись.

— Я знаю, чем кончилась ваша ошибка.

— Хватит. Вы себе много позволяете, Дронго. Вы ведь прекрасно понимаете, что не можете выйти из игры. В течение ближайших дней все будет решено. И пока мы не найдем информатора, вы будете под самым пристальным вниманием наших сотрудников. Если мы его найдем, то прекрасно, все будет закончено. А если не найдем… тогда меня отсюда выгонят и вы вернетесь домой.

— Я подозревал, что вам нельзя доверять, — усмехнулся Дронго. — Только не нужно меня пугать. Чтобы вытряхнуть из меня все секреты, которые мне известны, понадобится работа целого отдела вашего управления в течение нескольких лет. Я уже давно привык ничего не бояться.

— Я вас не пугаю. Я лишь реально смотрю на вещи. Вы согласны продолжить расследование или будете отдыхать у нас до десятого ноября? Вы слишком ценный эксперт, чтобы от вас так просто избавиться.

— Как высоко вы меня оценили. Не нужно меня пугать. Конечно, я полечу в Израиль. И вы прекрасно знаете, что я никогда не останавливаюсь на полпути.

— В таком случае завтра утром вы вылетаете в Тель-Авив. Компания «Трансаэро», вам заказан билет бизнес-класса. Сопровождать вас будут два наших сотрудника. Они будут вас охранять. Мужчина и женщина. Они полетят как семейная пара.

— Неужели они могут ввезти оружие в Израиль?

— Зачем? — удивился Осипов. — Профессионалы умеют действовать и без оружия. Они настоящие специалисты. Вы немного отстали от жизни, Дронго. Сейчас можно обеспечить настоящую охрану и без револьверов. Это уже вчерашний день.

— И наблюдение за мной?

— И наблюдение за вами, — кивнул Осипов. — Завтра утром вы вылетаете в Израиль. Кстати, вы еще не сказали, как вам понравился Шилковский.

— Он действительно был так плох?

— Очень плох. Пуля попала в позвоночник. Мы нашли его в таком тяжелом состоянии, что даже не хотели вывозить из Берлина. Думали, не выживет. Парень оказался живучим. Но обратно в Берлин мы его, конечно, не отпустили. Ведь прошло столько лет.

— Вы не выясняли, почему на них напали? Кому понадобилось их убивать? Шилковский был прав, когда говорил, что только вам было выгодно их убрать, после того как они сдали вам документы.

— Какая чушь, — поморщился Осипов. — Вы мыслите стандартными категориями прошлого. Зачем нам их убирать?

— Очевидно, смерть Нигбура несколько отличается от «стандартных категорий прошлого»? — иронически спросил Дронго.

— С вами невозможно разговаривать, — разозлился Осипов. — Нет, тысячу раз нет. Зачем нам нужно было сначала стрелять в Шилковского, а затем его спасать? Мы бы пристрелили его на месте. Но нам было важно узнать, кто и почему решил напасть на них. Нам важно было понять, кто был предателем в этой группе и кто знал о нашей акции. И все эти годы мы пытались узнать, но у нас ничего не получилось. Повторяю — мы этого не делали. И мы до сих пор не знаем, кто и почему напал на них.

В комнате наступило молчание.

— Я еще поработаю с документами, — сказал Дронго, — отосплюсь в самолете. Надеюсь, с Бутцманом все в порядке. Он еще жив?

— Не нужно так шутить, — парировал Георгий Самойлович. — Вы хотите познакомиться со своими сопровождающими?

— Нет. Завтра мы все равно познакомимся.

— Как хотите. До свидания.

Дронго поднялся и вышел из кабинета. Осипов долго смотрел ему вслед. Затем поднял трубку телефона и сказал:

— У нас могут быть проблемы. Нужно продумать наши варианты во всех подробностях.

Тель-Авив.

2 ноября 1999 года

Он приехал в Шереметьево-1 за час до посадки. Обычно он просил, чтобы ему заказали VIP-зал, чтобы по возможности избежать общения с другими пассажирами. Просторный зал аэропорта Шереметьево-1 напоминал еще о тех временах, когда через него проходили правительственные делегации, и поэтому в зале был установлен бюст Ленина. Дронго сидел на диване и читал газету, когда увидел, что к нему подходит молодая пара.

— Здравствуйте, — вежливо сказал молодой человек. — Мы, кажется, летим вместе.

Дронго убрал газету и посмотрел на подошедших. Высокий молодой человек, лет тридцати пяти. Открытое дружелюбное лицо, светлые волосы, добрая улыбка. Он был похож скорее на журналиста или научного работника, чем на громилу, способного обеспечить безопасность охраняемого лица. Рядом с ним стояла женщина. Ей было тоже не меньше тридцати пяти. Волевой подбородок, нос с небольшой горбинкой, красивые зеленые глаза, темные, коротко остриженные волосы. Дронго поднялся.

— Мне нужно представиться? — усмехнулся он, обращаясь к незнакомцам.

— Нет, — ответил молодой человек, — не нужно. Я Андрей Константинович, а это Лариса. Лариса Шадрина, соответственно моя жена.

— Очень приятно, — пробормотал Дронго, кивнув женщине, которая молча смотрела на него. — Садитесь, — показал он на диван рядом с собой. Они сняли плащи. Мужчина был в костюме. Женщина в платье чуть выше колен. У нее были ровные, красивые, чуть мускулистые ноги, какие бывают у спортсменок. Она села рядом с ним, достала сигареты. Потом взглянула на Дронго.

— Извините, — произнесла она низким резким голосом. — Вы, кажется, не курите?

Это были первые слова, которые он от нее услышал.

— Нет, — ответил Дронго, — но вы можете курить. Я терпеливый.

Она словно не слышала его слов. Поднялась, отошла в сторону и щелкнула зажигалкой.

— Тяжелая у вас «семейная жизнь», — пошутил Дронго, глядя на женщину и обращаясь к Андрею Константиновичу.